Кейс. Доставка курьером - Страница 77

От неожиданности я всхлипнула, слезы вновь градом покатились по лицу.

– Малыш, что случилось? Ты плачешь?

– Никита-а-а, – несчастно провыла я в трубку.

– Юлька! Что стряслось?!

Я сочно похлюпала носом, судорожно вздохнула… Но не произнесла ни слова. Если сейчас начать повествование о моих проблемах, то закончу я, вероятно, только послезавтра. Это слишком долгая история.

– Юля, ты меня пугаешь!

– Никита… Тут один козел назвал меня жирной уродиной! – кратко донесла я до любимого самую суть моих страданий.

Если разобраться, именно эти слова в пламенном обращении Воскресенского задели меня больнее всего… Да, я могла признать право депутата на негодование. Ведь я по неосмотрительности очень сильно досадила и ему, и Ремартову. Да, согласна – его гнев нельзя назвать беспричинным и несправедливым. Но записать меня в «жирные уродины»?!

Уму непостижимо!

Наградить меня, стройную, миловидную женщину, почти девушку, таким убийственным эпитетом… Просто в голове не укладывается. А внутри все клокочет от негодования и обиды! Это несправедливо! Я не уродина! И уж конечно, не жирная. Так, слегка упитанная…

– Вот, представляешь, как меня обозвали! – пожаловалась я любимому.

Из мобильника полыхнуло огнем возмущения.

– Кто посмел?! – взревел Никита. – Я приеду и сотру в порошок эту сволочь!

– Да так, депутат один, – шмыгнула я носом, ощущая в груди приятное покалывание: любимый категорически не согласен с формулировкой Воскресенского. Его тоже взбесили слова депутата. Значит, я – вовсе не жирная уродина. Конечно, и на звание неземной красавицы никогда не претендовала. Да и от телесного истощения в последнее время совсем не страдаю – анорексичкой меня назвал бы только человек с незаурядной фантазией. Но жирная уродина… Это явный перебор!

– Ты этому депутату скажи, что твой муж скоро вернется из командировки и подпортит ему имидж. В смысле, харю. И еще рога ему напильником отполирую! Нет, лучше дай-ка мне его телефон. У тебя есть?

– Ай, ладно, Никита, не беспокойся! Проехали, – прощебетала я, упиваясь словом «муж». Как приятно девушке узнать, что ее любимый, несмотря на отсутствие штампа в паспорте, все-таки считает себя мужем, а не временным постояльцем!

– Почему это – проехали?! – прогрохотал в трубку Никита. – Всякая сволочь будет обзывать мою девочку гадкими словами? А я буду спускать на тормозах?!

– Да бог с ним, с депутатом! Он контуженый.

– Как это?

– После ранения. Попал в историю. Братва на него наехала. Поэтому сейчас он неадекватен.

– Адекватен, неадекватен… А выражения пусть все равно выбирает!

– Да ну его, депутата! Просто я подумала… Никита, а вдруг я действительно уже стала толстой-претолстой…

– Вовсе нет, – твердо заверил Никита.

– Похоже, я на самом деле превратилась в толстушку!

– Ты не толстушка! Ты стройная и грациозная.

– Да?

– Очаровательная и изящная.

– О-о…

Готова вечно слушать его слова!

Хмм… Никита еще не в курсе, но я-то уже целых шестьдесят шесть кэгэ! Интересно, он будет так же упорствовать, когда я доберусь до цифры восемьдесят?

– Никита, я очень тебя люблю. Когда ты вернешься?

– Скоро, малыш.

…Я добиралась домой по солнечным, но прохладным улицам, воодушевленная разговором с милым другом. Какие контрасты – получила моральный пинок от одного мужчины и сразу же утонула в комплиментах другого. Слишком много впечатлений. Предпочитаю существовать более размеренно, испанские страсти – это не для меня.

Хотя если понаблюдать со стороны, то станет понятно: девушка заблуждается! Испанские страсти – ее излюбленный конек. Иначе зачем она постоянно организует себе приключения, требующие мобилизации всех нервных ресурсов?

Не пора ли задуматься, почему я всегда попадаю в истории? Да, необходимо разобраться, зачем в тот день судьба забросила меня в дом Воскресенского… Ведь неспроста же я стала участницей инцидента?

Возможно, это намек. Подсказка.

Жизнь преподносит урок. Но я ничего не понимаю и не делаю выводов, а тупо бьюсь головой о стену, один раз, другой… Что-то странное происходит в последнее время: неприятности множатся, мои нервы издерганы… И во всем виновата я сама. Значит, мне пора измениться. Как? Не вмешиваться в чужие дела? Не совать нос куда не следует? Быть осмотрительной? Стать равнодушной и отстраненной? Научиться думать, прежде чем действовать? Повзрослеть? Перестать зацикливаться на мелочах? Не врать, в конце-то концов?

Да, я обязательно подумаю обо всем этом, как только выдастся спокойная минутка. Решено, я обязательно должна измениться. И тогда мир вокруг тоже изменится – станет для меня добрее и удобнее…

Не знаю, не произошло ли новой трагедии в гостиничном номере – вдруг у Воскресенского случился сердечный приступ или открылась рана, кропотливо зашитая хирургом… Депутат с его претензиями, воплями и несправедливыми обвинениями отодвинулся на задний план. Я бодро шагала по улице, вдохновленная идеей грядущих изменений.

Телефон зазвонил опять. Я услышала голос старшего брата:

– Привет, сарделька!

– Сережка, привет!

Выслушав краткий рассказ брата о последних событиях, произошедших в его жизни, и в телеграфном стиле отчитавшись о своей работе и здоровье (о приключениях – ни слова!), я задала Сергею самый главный вопрос:

– Что случилось с мамой?

– А что с ней случилось? – удивился брат. – Она в полном порядке. У нее новая прическа. Выглядит сногсшибательно. Мы слетали в Нью-Йорк. Подписали отличный контракт. Она купила себе новую машину. В общем, все прекрасно.